В этом году отмечается десятилетие Белгородской региональной общественной организации «Дети войны». Один из её членов, 84-летний белгородец Ива Шопин, издал за свои средства книгу «Мы были дети войны», посвятив свои воспоминания 75-летней годовщине Победы в Великой Отечественной войне. В День памяти и скорби мы поговорили с белгородцем, заставшем ужасы войны.
Время оккупации
Татьяна Черных, «АиФ-Белгород»: Иван Иванович, что сподвигло вас написать книгу?
Иван Шопин: Когда были маленькими мои дети и внуки, я им рассказывал о войне, и они мне говорили: «Дед, ты бы про всё это написал - как вы росли, во что играли, как учились, как жили». Вот я так и сделал.
-Вы помните, как началась война?
- Я родился в Белгородской области, в селе Шахово под Прохоровской в 1937 году. Мне было всего четыре года, когда война началась. И память ко мне пришла в этом же возрасте. Почему именно тогда, как узнал я уже во взрослом возрасте – когда ребёнок испытывает сильный стресс, это потом запоминается на всю жизнь.
Я помню, как к нам в село в 1941 году пришли немцы, это был ноябрь, уже было холодно. Помню машины, лошадей, суматоху. И помню, как мама разломала на чердаке дымоход. Как мне объяснял потом старший брат, она это сделала для того, чтобы у нас в хате не стояли немцы. Они когда пришли, сразу стали искать, где им жить - а у нас хата была большая, хорошая. Пришли двое и на ломаном языке объяснили, что у нас будет жить начальник штаба. Мама своими руками разломала кирпичный дымоход на чердаке, и когда через два дня они снова пришли, она им сказала: «Пан, печка сломалась, тепла нет». Они с фонариком полезли на чердак, видят, дымохода нет, и ушли. Так мама спасла от немцев и нас, и себя - это я помню.
- Долго ли пробыли у вас в селе немцы?
- Нет, недолго. Помню, мы катались на санках и вдруг на нас напала собака, огромная немецкая овчарка. Немец, который оказался неподалёку, замахал руками и отозвал собаку, а потом ругал другого, который должен был за собакой следить. Это я тоже помню. И больше мы не катались, когда немцы рядом.
А потом немцы привезли елочку - а у нас в деревне елки не растут. Помню, уже был вечер, они что-то праздновали, были слышны песни –это они отмечали Рождество. И мой брат Саша, он меня старше на два года, потом утром под машиной собирал фантики от шоколада и конфет.
Через какое-то время была страшная бомбёжка, и один снаряд попал прямо в наш сарай, в котором стояли немецкие лошади, двух лошадей побило. И они там валялись, пока не замерзли. Нам было жалко лошадей, но мама внушила нам, что они же немецкие, и тогда мы начали по ним прыгать - а перед этим один немец застрелил у нас курицу - и вот мы прыгали по лошадям и говорили: «Это вам за нашу курочку».
Бои под Прохоровкой и эвакуация
- Вы помните бои, которые шли в 1943 году под Прохоровкой?
- Я прежде всего помню наших солдат. В 1943 году у нас в селе они стояли во всех хатах, и в нашей тоже. Они очень хорошо топили печку и собирались вокруг неё греться. Мы с братом тоже всё время толкались там, поближе к теплу, и бойцы угощали нас сахаром. Помню эти большие белые куски, как мы стояли и грызли их. Однажды я стоял вот так возле огня, и вдруг на мне загорелся свитер, он был шерстяной и сразу охватил мне всю спину. Если бы солдаты его сразу сняли - но они начали его тушить. Потом у меня вся спина была в волдырях от ожогов, я месяц пролежал на животе, пока она заживала, и шрамы у меня остались на всю жизнь.
От огня пострадал и мой старший брат Саша. Весной 43-го мы с ним собирали в огороде цветные стёклышки от бутылок. Он нашел какую-то тёмную бутылку и разбил её, в бутылке оказалась какая-то сильно пахучая жидкость, которая попала ему на куртку и штаны. У нас в хате находился штаб, там всегда были солдаты. Когда мы зашли домой, они услышали этот неприятный запах, сняли с него курточку, стали спрашивать, что он нашёл – брат вышел с ними на крыльцо, чтобы показать, и тут его штанишки вспыхнули на солнце. Оказалось, Саша разбил бутылку с зажигательной смесью, правую ногу ему тогда сильно обожгло.
Тогда же, весной 43-го, помню, как в саду наши солдаты рыли окопы, и командир говорил сельчанам, что надо укреплять погреба, потому что ожидаются большие бои. Кое-кто из наших соседей ушли в овраги, которые были за километр от села, увели туда скот, детей, вырыли там что-то наподобие землянок, чтобы как-то укрыться. Наша мама тоже решила вырыть землянку.
А потом, уже летом, поступила команда всему мирному населению покинуть село и отправляться в эвакуацию. Я запомнил, как мама собирала в мешочки еду, вещи, готовясь уходить, дала по узлу брату и мне, и как мы всей деревней вышли и пошли пешком. Люди плакали, мама тоже плакала - жалко было бросать хату, а нам с братом жалко было оставлять нашу собачку Пальму и кошку.
Мы шли за село в направлении на восток. Нам сказали, что мы должны уйти за Дон. Помню, было жарко, и вдруг над полем появилась огромная туча, в которой сверкали молнии, гремел гром. Люди перепугались. В толпе было много детей, все боялись, что сейчас она нас накроет, а от молний в поле нигде не скрыться. Но нам повезло, туча прошла стороной, нас только намочил мелкий дождь.
Мы все пошли дальше, дошли до села Рындинка у Северского Донца. Мост через реку был взорван. Появился военный на мотоцикле, сказал, что дальше путь отрезан, там немцы, и велел нам поворачивать назад. И мы пошли обратно домой, вернулись в своё село. Мы, дети, были рады, что кошка и собака нас встретили. У нас во дворе была огромная воронка от снаряда¸ так что крыльцо держалось на одном столбе, но хату не разбило. Вот тогда мама и сказала. что надо сейчас же уходить в овраги, взяла нас за руки, и мы побежали через выгон. Я запомнил, как у нас перед носом летели трассирующие пули, как гремели вдали пулемётные очереди, разрывы снарядов - было очень страшно.
Только мы добежали до оврагов - и началась бомбёжка. Бомбили всё беспощадно, всё село горело, люди прятались в погребах. Мы думали, что и дом наш сгорит.
-Дом уцелел?
-Да, нам повезло, но село сильно пострадало: разбило школу, больницу, мтс, сгорели колхозные постройки. Село было большое, до революции это вообще была волость. Три мельницы паровых у нас было до войны – ни одной не осталось.
Когда я служил в армии, я был танкистом, заряжающим танка Т-34, а командиром батальона у нас был Герой Советского Союза подполковник Деденко. И он мне однажды говорит: «Шопин, а ты что, из Шахово?» Говорю: «Да, а что?» «Да ты знаешь, я же в 43-м году в июле месяце со своей батареей стоял в вашем селе, в лесу. Какие там были страшные бои! Интересно, что осталось от села?»
Как воевал отец
- Вы говорите, что в войну вы были с мамой и братом - а где был отец?
- Отца в августе 1941 года забрали на фронт. До войны он работал на моторно-тракторной станции, был кузнецом всю жизнь. Помню, как еще совсем маленькими мы с братом носили ему обеды на работу.
И еще помню, как перед самой войной мы стояли возле столбов и слушали, как гудят провода. Это был звук мирной жизни, когда началась война, его больше не было.
Папу забрали на войну, в Саратовской области формировали полки и дивизии, обучали, а потом отправляли на фронт. В 1942 году его направили под город Старая Руса, где были страшные бои. Папу тяжело ранило в правую ногу, еле-еле он вылез с поля боя, его отправили в госпиталь в Куйбышев. Он рассказывал потом, там вагоны не успевали подавать, чтобы увозить убитых и раненых. В госпитале он провалялся семь месяцев, четыре раза ему делали операции, удаляли осколки, и уже после войны, в 1947 году, еще раз удаляли осколок.
Из госпиталя его с костылём направили в город Самарканд, где из таких, как он, кто уже не может воевать, формировали батальон. Отправили на иранскую границу строить дорогу, его зачислили поваром, и он там пробыл до конца 1945 года. Папа прожил долгую жизнь, умер в 78 лет.
-Победу помните?
-Да, в то утро¸ мы ещё спали, и тут мама вбегает и кричит: «Дети, война закончилась!» Мы стазу стали думать, что завтра папа придёт, каждый день его ждали – а он пришёл только в конце года.
Многие односельчане погибли, у многих моих друзей отцы не вернулись с войны, кто-то вернулся с ранениями, калеками. У нас был школьный учитель, он пришёл без ноги - он был героем, награждён орденом Боевого Красного Знамени. Преподавал у нас в школе математику.
-Как вы учились, если школу разбило?
- Учились в обычной избе. Ничего не было - ни книг, ни тетрадей, ни сумок, чтобы все это носить. Я пошёл в школу в 1945 году, брат мой был старше, но он не учился всю войну, как и многие другие - и нас всех собрали в один класс. У меня был сосед Толя, ему мама сшила сумку из голенища солдатского сапога. И мы носили с ним в этой сумке моченые лесные груши, пока в школу шли - съедали их.
Сидеть было не на чем - сидели на скамейках из досок за одним большим столом. Печка в хате была отделена занавеской, хозяйка тут же из-за занавески смотрела, как учится её ребенок, если шалил - била его палкой. А в сенях стояла корова, потому что сараев не было. И вот мы однажды приходим в школу - а корова легла и перегородила вход в класс. Так мы перелазили через эту корову, чтобы попасть на урок.
Жизнь инженера
-После войны ведь был страшный голод?
-Да, голод был - мы весной искали в огороде прошлогоднюю картошку, мерзлую, приносили ее домой . Ещё помню, как ходили в поле и рвали полевой чеснок - мама его сушила. Сад колхозный во время войны погиб, все плодовые деревья, что были во дворах, вырубили, потому что за них надо было платить налог. В деревне осталась одна только яблоня, она была ничья, и мы рвали с неё еще зеленые яблоки. В лес ходили собирать дикие ягоды, что собрали - делили всем поровну и приносили домой.
У нас за деревней стоял подбитый танк «Тигр», а в овраге остался наш танк Т-34 - он не смог выехать и так и остался, взрослые туда ходили и снимали с него, что могли. Мы, мальчишки, однажды уговорили деда-конюха дать нам телегу с лошадью и тоже туда поехали. У танка уже были разобраны гусеницы - они состоят из траков, и вот эти траки мы по двое перетаскали и погрузили в телегу, привезли в село и разделили между собой. И долго ещё, до 60-х годов во дворах эти траки лежали, по ним было удобно ходить по грязи.
-Иван Иванович, как сложилась ваша дальнейшая судьба?
-Я закончил школу-семилетку в Шахово в 53 году, затем в райцентре Белинихино закончил школу-десятилетку. В 1955 году поступил в харьковский автодорожный техникум, в 58-м году его закончил, и меня направили на Украину служить в ГАИ, в город Умань Черкасской области, уже оттуда призвали в армию. Я попал в танковый полк в междуречье между Десной и Днепром, там был окружной танковый полигон. Командующим округом был маршал Чуйков, это была его идея - на Украине не было больше таких полигонов в лесу. Три года я там прослужил.
После армии поехал в Белгород, поступил учиться в Харьковский институт автоматики и вычислительной техники - в Белгороде было его отделение. Три года проучился, потом поступил в Харьковский политехнический институт, закончил его по специальности «промышленная теплоэнергетика». 17 лет проработал на «Энергомаше» - тогда это был котельный завод. Сначала был конструктором, инженером, потом руководителем группы испытаний надёжности спецтехники - на заводе тогда выпускались заправщики ракет, заправщики танков. Потом пять лет работал главным инженером Вазовской станции технического обслуживания, оттуда меня пригласили быть директором головного автопредприятия «Агропромстрой». И там уже я работал до самой пенсии, 18 лет.
В 1966 году я женился, и благодарен Богу и судьбе, что встретил эту прекрасную девушку. Она родила мне двух сыновей-погодок, мы много лет прожили в любви и согласии, но в 2001 году она меня покинула, умерла от острой лейкемии. Жена умерла у меня на руках, в полном сознании.
Я много рассказывал о своём детстве детям, внукам, им это было интересно. Издать книгу мне помогли мои родные. Внучка редактировала, оформляла, собирала материалы, фотографии. Мы, дети войны, – последние живые свидетели военного лихолетья.
Судьба воина. Под Белгородом подняли из болота танк Т-34 
«Читал письма, и у меня дрожали руки». Поисковик – о находках на месте боев