15 февраля 1989 года советские войска были окончательно выведены из Афганистана. Закончился десятилетний вооружённый конфликт против афганских моджахедов. «АиФ-Белгород» поговорил с его участником Александром Драчковым о том, почему он рвался в Афган, каким был его первый боевой выход и как его изменила война.
Мы рвались в Афганистан
Анастасия Щекалова, «АиФ-Белгород»: Александр, как вы попали в Афган?
Александр Драчков: Когда мне исполнилось 18 лет, военкомат призвал меня на службу. Это было в октябре 1983 года. О том, что готовят в Афганистан, сообщили непосредственно в учебной части. Меня отправили в город Ашхабат. До апреля был там, а затем - в Афганистан. Я участвовал в Афганской войне с апреля 1984 года по ноябрь 1985 года. Пробыл там один год семь месяцев и 20 дней.
- Помните, где и как вы узнали о войне?
- В 1983 году уже было известно, что в Афганистане ведутся боевые действия, уже как три года там находились наши войска. К тому же мой односельчанин вернулся с войны, когда я призывался. Он уволился, прибыл из Афганистана и рассказал, что там не только деревья сажают, а ещё и немного воюют.
- Когда вас призывали, вы понимали, что вас ждет? Что вы чувствовали?
- Понимаете, мы тогда были так воспитаны, что, без преувеличения, рвались туда. В моей голове была мысль: «Вот бы попасть туда и показать им там всем». Откровенно говорю, так оно и есть. Из Белгорода мы поездом отправились в Москву. Я подумал, что Афганистан мне не светит, потому что едем, вроде как, на север. А уже в столице увидели самолет «Москва - Ашхабат». Подсознательно я был рад, что еду туда. Честно говорю. Те, кто не желал ехать, на медкомиссии говорили, что что-то болит. Таких со всей учебной части оказалось человек 12, их отправили на поваров учиться.
- Как отреагировали ваши близкие?
- Тяжело, конечно. Переживали.
«Ни один не остался, никто не струсил»
- Помните ваш первый боевой выход? Было страшно?
- Это была Панджшерская операция. Так как все было впервые, никакого страха я не испытывал, потому что голова была забита мыслями, как бы дойти. Когда мы шли, случился обстрел. Самих выстрелов слышно не было, но пули над головой свистели. Упал на землю, как и все остальные. Мне так хорошо было лежать, я отдыхал. Физические нагрузки убили напрочь весь страх. Мы молодые были, может, и притуплено было это чувство. Мы еще не понимали всего.
- Какой эпизод за время войны вам запомнился больше всего?
- Таких полно! Расскажу вам один - будто из кино. Никогда не думал, что такой момент может быть в моей жизни. В 1984 году осенью или в конце лета полком проводилась операция по зачистке в районе Саланга. В ней участвовали три роды. Одна пошла по правому хребту, я с другой ротой шел по низу, где кишлаки расположены, и одна рота шла по левому краю. День прошёл нормально, без всяких происшествий. А вечером та рота, что шла по правому гребню, была обстреляна. Дело было к ночи, надо было останавливаться на привал. Миномётчики, помимо того, что несут свое пропитание на три дня, воду, автомат, тащат ещё и миномёт. Поэтому они немного отставали от основной группы. Они как раз и были обстреляны.
Когда мы пришли на своё место, командир роты сказал, что наши товарищи были обстреляны, погибли люди. Надо идти трупы вытаскивать. Он построил нас в шеренгу, объяснил ситуацию и сказал: «Приказывать я никому не могу, кто желает пойти, шаг вперёд». И вся рота сделала шаг вперед, вся. Я такого даже не мог предвидеть. Ни один не остался, никто не струсил. Этот эпизод мне запомнился мне больше всего. Трупы наших товарищей были обезображены, было неприятно, появилась злость и ненависть к душманам.
- Можете ли вы вспомнить особенно трудные и радостные дни?
- Каждый выход на операцию — это тяжело. Горная местность, нехватка кислорода. Тем более мы на себе тащили огромный вес. Но и это не главное. Тяжело, когда «афганец» - ветер такой - поднимает песок, и вертолёты не летают. А это значит, что писем не будет. Если долго не слышно их, значит, писем мы не увидим ближайшую неделю или две. Вот это было тяжело.
Радости тоже конечно были, но свои. Для солдата какая радость: хорошо поесть, выспаться. Приехала автолавка – набрали сладостей. Нам было по 18-19 лет, мы в те времена и конфет-то наесться не успели, если по-честному. Встречи с земляками также, конечно, были радостными моментами. У меня там был всего один земляк - из Старого Оскола.
«Стал на все другими глазами смотреть»
- Как вы возвращались домой?
- Возвращался домой очень долго, целую неделю. Перед отправлением я служил на точке вдоль дороги сторожевые заставы. Приехал полк, проверили нас. Поехали от Пули-Хумри до Хайротона, там связались по рации, чтобы таможню пересечь. Перешли на другую сторону. Добрались до Термеза, получили зарплату, проездные документы. Поехал со своими товарищами автобусом до Душанбе. К сожалению, там не было самолетов до Москвы. Было все равно куда лететь, лишь бы покинуть среднюю Азию. Однополчане предложили взять билет в Новосибирск. Взлетели, час-два пролетели, но из-за плохих погодных условий в Сибири нас посадили в Алма-Ате. И оттуда за три или четыре дня на поезде поехал до Москвы, и, наконец, в Белгород.
- Вы сейчас поддерживаете связь с однополчанами?
- Мы ежегодно организовываем встречи в разных городах. Последняя была до пандемии - в 2019 году. Десятая наша встреча юбилейная прошла в Риге. До этого были встречи на Украине, в Белгороде, Москве, Бресте, Витебске, Минске. С однополчанами ежегодно стараемся встречаться, поддерживаем связь в мессенджерах и соцсетях. Мы, афганцы, и в Белгороде регулярно встречаемся, общаемся. Вот скоро у нас будет дата, так мы все свои дела бросаем и обязательно встречаемся.
- Как вас изменила война?
- Афган, конечно, закалил. Стал на всё другими глазами смотреть. Я был по званию старший сержант. В подчинении уже люди, нужно было принимать разные решения - и это в 20 лет. Взгляды на жизнь совсем другие. Стали больше ценить жизнь. Все, кто служили, как я, говорят, что это были самые лучшие годы. На Афгане всё сразу было видно. Человек в экстремальных ситуациях и проявляется. Обмануть, наобещать что-то ты не можешь, не получится. Первый боевой выход – и все становится понятно, кто что из себя представляет.
- Как сложилась ваша жизнь после Афгана?
- По прибытии военнослужащий становится на учет. И вот я пошёл в военкомат и сказал: «Отправьте меня пожалуйста, я хочу назад в Афганистан». А мне отвечают: «Сынок, ты вернулся, вот иди домой и не чуди больше». Не хотелось, в общем, привыкать к мирной жизни. Всё было иначе, всё не так. Там я привык, там я всё знал. А тут не знал, за что взяться, куда идти. Чувствовал себя не в своей тарелке. Внутренне тяга была туда.
После увольнения я работал на фабрике слесарем полгода, а потом поступил в школу милиции, отучился, и в 1988 году мне присвоили звание лейтенанта. Я поехал по направлению в Приморский край участковым инспектором. Затем поступил в Киевскую высшую школу милиции, после из-за распада СССР нас забрали в академию в Москву на последний год обучения. Проработал в правоохранительных органах, последние 12 лет — в следственных органах. Сейчас я на пенсии.
В 1987 году, когда я учился в школе милиции, поступил приказ о направлении на ликвидацию аварии Чернобыльской АЭС. Стал вопрос, ехать или не ехать. Наш начальник говорит: «Хочешь — едь, хочешь — не едь». Но как это я не поеду? Все едут, а я нет? И вот участвовал месяц в ликвидации последствий аварии на АЭС.
- Как по-вашему, достаточно ли освещается Афганская война?
- В первые годы после вывода войск часто освещалась. Каждый год проводились мероприятия. А вот последнее время иногда даже по телевидению забывают сказать, что была вот такая-то дата. Кажется, что это уже никому неинтересно. Хотя мы ходим в школы, нас приглашают, рассказываем, что и как было. Ветераны Афгана прошли нелёгкий путь. Их жизнь отличается от жизни тех, кто войны не видел. Их поступки поражают отвагой. История их жизни непроста, она заслуживает особого уважения и благодарности.
Парад, дорога и самолёты. На танковом поле под Прохоровкой прошли торжества 
Лошади на войне и в быту. Что посмотреть в музее Первой Конной армии